dandorfman

Я поставил рецензию на эту книгу, но её не читал:

https://dandorfman.livejournal.com/2871007.html

Там же я написал, что найду её обязательно и прочту.
Нашел и прочел, вот здесь:

http://flibusta.is/b/478181/read


Первые дни Бродского в Америке. Энн-Арбор, 1972 г.

И когда прочел, понял, больше всего меня удивило, что супруги Профферы были левыми и мирниками, они были против войны во Вьетнаме. А Бродский и его российские друзья были за эту войну и были правыми.
Тем не менее, Профферы как-то умудрились тогда не разорвать свою дружбу с правым Бродским и в Америке взять его в себе в дом в качестве самого трудного пятого ребёнка, чудом устроить его на работу в университет, при его очень относительном английском в первый год, т.е. они сделали для него, своего идеологического противника всё и еще немножко.
По-моему, сейчас такое невозможно. Сейчас даже правые родители прерывают отношения с левыми детьми, не говоря уже о остальных. Рушаться многолетние дружбы, короче, сейчас нет никаких точек соприкосновения моих единомышленников, с теми, кто хочет в Америке строить светлое социалистическое будущее.

А тогда это было воможно, тогдашние американцы могли продолжать дружить с идеологическими противниками и помогать им как обычным людям.

Вот эпизод из книги:


Не помню, как в эту дискуссию вкрались Вьетнам и движение “Власть черным”, но это случилось, и споры стали еще более неистовыми.

( Collapse )

А теперь рецензия на книгу самого Карла Профферa. Эту книгу я не читал, но обязательно разыщу и прочту.
Сразу после этой рецензии я копирую мою давнюю запись о книге Эллендеи Проффер на ту же тему.



К. Сергеев
Карл Проффер и мемориальные стратегии
Проффер К. Без купюр. / Пер. с англ. В. Бабкова, В. Голышева. – М.: Corpus, – 288 с.
Опубликовано в журнале Prosōdia, номер 7, 2017

Читатель привык к предсказуемости литературных мемуаров. Ещё не раскрыв книгу, мы уже можем вообразить её содержание, исходя из нашего знания мемуариста и его героев.
( Collapse )

Почти детективная история картины, благодаря которой мы знаем, как выглядел Пушкин.


Василий Гавриленко

В 1877 году в Музей при Александровском лицее пришел некий артист по фамилии Леонидов. В руках он держал приличных размеров сверток.
— Что ж вы, батенька-с, мнетесь на пороге, проходите, любезнейший, — сказал ему работник музея.
— Да я ненадолго, — отозвался Леонидов. — Вот, принес в дар музею картину.
— Премного благодарны-с, — разочаровано протянул работник (он-то надеялся, что Леонидов приобретет билет). — Поставьте вашу картину в углу-с.
Сколько дар простоял в углу — неизвестно, однако, в конце концов, на сверток обратили внимание. Как и предполагал принявший холст работник, картина была пустяковой. Плохая копия знаменитого портрета Пушкина кисти Кипренского. К тому же, полотно было изрядно загрязнено и потемнело от времени.
Все-таки музей решил заняться реставрацией портрета. Когда с картины был снят слой пыли, перед реставраторами предстал Александр Сергеевич Пушкин. Таким, каким его никто не видел. Вернее, таким, каковым его видели современники. Жуковский, Дельвиг, царь Николай Первый, Натали Гончарова, Анна Керн...
Настоящий, подлинный Пушкин. Пушкин с глазами, полными грусти и боли. Глазами мыслителя, философа, пророка. Некрасивый, но, вместе с тем, невероятно красивый Пушкин! Пушкин без прикрас, которые волей-неволей допускал очарованный гением Кипренский, допускали другие художники, писавшие прижизненные портреты великого поэта.
В правой части картины мелкими буквами было написано: «писал с натуры И. Линев».
Это был прижизненный портрет Пушкина!
Газеты взорвались, общественность гудела, пресса публиковала одну статью за другой. Оказалось, что артист Леонидов получил портрет от своей супруги — дочери балетного артиста Стуколкина. Как картина оказалась у Стуколкина — история умалчивала.
Главной загадкой оставался И. Линев. Никто ничего не знал об этом художнике, никто не видел других его работ. Кто он, где и когда он мог познакомиться с Пушкиным, написать его портрет? Это оставалось тайной много-много лет, но, в конце концов, правда раскрылась, и самым неожиданным образом.
В 1968 году 80-летний профессор электротехники С. Куликов решил написать книгу про известного русского изобретателя, революционера А. Линева. В процессе сбора материала он узнал, что предки Линева интересовались живописью и один из них, отставной полковник Иван Логинович Линев, даже расписал потолки в родовой усадьбе. Усадьба эта находилась неподалеку от Ленинграда.
Оставалось только найти связь Линева с Пушкиным. И она была найдена. Оказалось, что зиму Линев коротал в доме на 2-й Итальянской улице, где также проживала семья Александра Ивановича Тургенева — ближайшего друга Пушкина, сопровождавшего скорбные дроги с телом поэта в Псковскую губернию, к месту похорон.
У Тургенева подолгу жил Василий Андреевич Жуковский, который наверняка был знаком с Иваном Логиновичем Линевым и знал об его увлечении живописью.
Жуковский и стал последней недостающей деталью пазла.
Пушкинистам были отлично известны даты и обстоятельства написания всех прижизненных портретов Пушкина. О создании этих живописных работ в дневниках или письмах писали сам Пушкин, его друзья и знакомые.
Только одна работа была покрыта мраком тайны. Это была загадочная картина из двух кратких записок, которые Жуковский отправил Пушкину в 1836 году, за несколько месяцев до гибели поэта. Вот они, эти записки:
«... завтра (в субботу) жду тебя также непременно к себе часу во втором поутру. У меня будет живописец, и ты должен с полчаса посидеть под пыткою его животворной кисти».
«Не забудь, что ты у меня нынче в час будешь рисоваться. Если не найдешь меня, паче чаяния, дома, то найдешь у меня живописца. Прошу пожаловать».
Кто этот загадочный живописец с «животворной кистью», какую именно картину он создал?
Благодаря неожиданному открытию профессора электротехники стало понятно: Жуковский пишет об Иване Логиновиче Линеве и о той самой картине, что хранится в Музее Александровского лицея.
А это значит, что портрет, принесенный в музей артистом Леонидовым, был последним прижизненным портретом Пушкина.
Вглядываясь в это грустное, измученное, усталое, но такое бесконечно мудрое, доброе и прекрасное лицо, я ни на минуту не сомневаюсь: я вижу Пушкина. Это он. Именно таким он и был.

И оценка этой истории профессионалом-пушкинистом:

Мнение сотрудницы Мемориального музея-квартиры А. С. Пушкина в Петербурге Галины Седовой:

Представленный здесь портрет не имеет никакого отношения к реальному облику Пушкина, даже глаза у него карие, а у поэта были голубые!!! 🙂
Давно доказано, что никакой Линев никакого Пушкина при его жизни не рисовал! Перед нами неумелая подделка - посмертный портрет, выполненный художником-монограммистом «И. Л.» по какому-то литографированному портрету, появившемуся после смерти Пушкина (о литографии, которая легла в основу портрета, свидетельствует застежка сюртука на ЛЕВУЮ сторону). Возможно, портрет был скомбинирован с нескольких изображений Пушкина.
Еще в 1970 году О. И. Панфилова, старший реставратор Государственного Эрмитажа, обнаружила под видимым слоем живописи профильный портрет Пушкина или человека похожего на него, но именно ПРОФИЛЬНЫЙ! Наличие свинцовых белил в нижних слоях позволило увидеть его в лучах флуоресценции. Портрет же, видимый сегодня глазу, выполненный в ходе последующей реставрации, написан анфас с использованием ЦИНКОВЫХ белил, промышленное производство которых было налажено в начале 1850-х гг., в те же годы эти белила попали на палитру художников, т.е уже на этом основании представленный портрет не может быть признан подлинным.
Вот данные из официального заключения заведующей отделом технико-технологического исследования Русского музея С.В.Римской-Корсаковой 1986 года:
"Реставрация, которой был подвергнут портрет в XIX веке [перед тем, как его принесли в музей Александровского Лицея] внесла в него существенные и грубые изменения. Портрет был дублирован, то есть авторский холст был наклеен на новый, реставрационный. При этом и левая, и нижняя кромки были развернуты, за счет чего увеличился размер портрета (изменение композиции)…
При реставрации красочный слой в значительной степени поновлен. Особенно грубые записи на лице: прописаны левая бровь и глаза, нижняя часть носа вместе с теневой частью ноздри; сплошная запись по теневому краю лба и подбородку. Эти записи
существенно искажают черты лица поэта, так как лежат не в границах утрат авторской живописи".
Основываясь на результатах этой экспертизы, главный хранитель Всероссийского музея А. С. Пушкина Т. Г. Александрова в статье «Загадочный портрет» (Временник ПК, 1989) справедливо заметила, что утверждение о правдоподобии, документальности и авторстве представляется спорным: «Возникает явное противоречие между тем, что мы видим (изображением), и тем, в чем нас пытаются уверить (надписью)».

Непонятно почему именно русские поэты считают, что их страна в какой-то уникальной жопе.
Наша страна, по-прежнему лидер во всём, поэтому мы в более глубокой и широкой жопе.
Мы и в этом Россию превосходим.

(Это мои впечатления от антишекспировской постановки Шекспира в Брюстерском Репертуарном Театре)

Сегодняшние режиссеры по всему миру "улучшают" Шекспира, выбрасывая то, что хотел донести до зрителя этот реакционер.
Они предлагают зрителю сегодняшние прогрессивные взгляды, дописывая и переписывая Шекспира, а так же расставляя иначе акценты.

Создатели спекакля, который мы вчера смотрели честно признаются в этом. Вот что написано на сайте Брюстерского Репертуарного Театра, в котором мы смотрели "Много шума из ничего".

Вильям Шекспир
Адаптировал и поставил Энди Арден-Риз

Резюме

Одна из величайших пьес Шекспира и, пожалуй, самая завораживающая, с самыми обольстительными и едкими главными героями, "Много шума из ничего", рассказывает историю плейбоя Бенедикта и упрямой Беатрис, молодых влюбленных Геро и Клаудио в комедии, наполненной остроумным подшучиванием, ложными обвинениями, невыполненными обещаниями и романтикой.
Но ... что, если у Геро есть свобода действий? Что, если патриархат перевернется с ног на голову? Что делать, если злодей не тот, кем кажется? Это переосмысленный Шекспир, творчески и смело перепутанный и перемешанный, включая и телесный аспект.

Как видите, сразу вслед за "но", они признаются, что они отвергают патриархальные взгляды Шекспира и переосмысливают его.
Геро в спектале, это молодая и прогрессивная девушка с феминистскими идеями. И она об этом прямо говорит в самом начале спектакля, хоть у Шекспира таких слов у её персонажа нет.

Заканчивается спектакль совсем не так, как написал Шекспир, потому что Геро выбирает свободу, а не бывшего любимого человека, который её разочаровал, поверив наветам.

Но для того, чтобы вы поняли лучше, что там ставится с ног на голову, ведь в резюме упоминается как предмет подобной перестановки патриархат, но подробностей конечно не приводят, вспомним, о чём всё-таки написал Шекспир. Вот краткое изложение версии автора:

WIKI:

В Мессину прибывает с победой войско арагонского принца Дона Педро. Среди его приближённых Клавдио и Бенедикт, а также незаконный брат принца Дон Хуан, который лишь недавно получил прощение за свой мятеж против брата.
Дон Педро останавливается в доме наместника Мессины Леонато, чья дочь Геро привлекает внимание Клавдио. Он хочет жениться, и Дон Педро берет на себя обязанности свата. Тем временем Бенедикт утверждает, что он-то точно никогда не женится. Племянница Леонато Беатрис также остра на язык, из-за чего её дядя боится, что она никогда не найдет себе мужа. Только Беатрис сама не стремится замуж.

Во время бала-маскарада в доме Леонато Беатрис и Бенедикт ссорятся и обмениваются колкостями. Дон Педро рассказывает Геро о любви Клавдио, а Дон Хуан пытается использовать ситуацию, чтобы навредить последнему.
Только его план проваливается. Геро и Клавдио помолвлены. Принц арагонский решает стать «богом любви» и свести вместе Беатрис и Бенедикта. Дон Хуан с помощью своего подручного Бораччио опять пытается расстроить свадьбу. Клавдио, Леонато и Дон Педро подстраивают ловушку Бенедикту, когда тот прячется от них в беседке, и рассуждают о, якобы, страстной любви к нему Беатрисы. Геро и одна из её дам в свою очередь устраивают похожую хитрость для Беатрисы — она слушает о том, что ее дурной нрав отпугивает безнадежно влюбленного Бенедикта.

Дон Хуан рассказывает Клавдио и своему брату о неверности Геро и предлагает предъявить доказательства. Ночью из сада они видят свидание Бораччио и Маргарет (одной из камеристок Геро), которую они принимают за её госпожу. Позже вечером Бораччио хвалится этим своему приятелю, и его подслушивает ночная стража. Они пытаются рассказать Леонато об этом. Клавдио клеймит Геро позором прямо у алтаря, девушка падает без чувств. Близкие Геро не верят, что она была неверна, священник отец Франциск предлагает план — притвориться, что Геро умерла и подождать реакции Клавдио.

Бенедикт и Беатрис объясняются в любви, но Беатрис настаивает, что Бенедикт должен доказать ей свои чувства, вызвав Клавдио на дуэль. Он, нехотя, уступает. Тем временем члены стражи допрашивают Бораччио, который, узнав о «смерти» Геро, раскаивается и признается в подлоге с участием Маргарет Дону Педро, Клавдио и Леонато. Клавдио просит прощения у Леонато. Тот предлагает ему забыть всё, если он публично обелит имя Геро, а затем женится на его «племяннице». У Леонато есть еще одна племянница помимо Беатрис, правда придуманная им. Клавдио соглашается.

Он готов жениться на этой девушке, не видя её лица, и произносит клятву верности. Но вместо выдуманной Леонато племяницы невестой оказывается Геро, которая прощает любимого. Бенедикт «прекращает словесный поток» из уст Беатрис поцелуем, а музыканты начинают играть на двойной свадьбе.

Исходя из написанного Шекспиром, интригу, для того, чтобы опорочить Геро затеял негодяй Хуан, бастард, сводный брат Педро, который после неудачной попытки отобрать у него трон Арагона, гадит по-мелкому, в частности, пытается расстроить сватовство, организованное братом.

В том спектакле, который мы посмотрели, никакого брата Педро по имени Хуан вообще нет. А так как нет Хуана, то и мятеж против брата никто не устраивал. Зато у Педро есть сестра, насколько я понял, она обычная, вполне законная, в отличие от версии автора. И она устраивает провокацию против Геро опять же назло брату, но исходя не из обычного негодяйства, а из своих феминистких обид. Она рассказывает, что вот брат, герой, полководец и принц арагонский, в общем, он - в шоколаде.
Но в отличие от него, она - никто, хоть и его сестра. Потому что она - женщина, а женщинам не положено делать героическую каръеру, они должны сидет дома и не высовываться. И это ее достаёт, она хотел бы тоже добиваться того, чего добиваются мужчины, а не покорно ждать мужа из очередного похода. В процессе феминистского монолога она почему-то изображает сексуальную страсть к Борачио негодяю, которого она хочет использовать, чтобы расстроить свадьбу Геро и Клавдио, в достаточно откровенных телодвижениях. Наверно это имелось в виду в последних словах резюме, которое я процитировал.
Там есть еще несовпадения с Шекспиром, хоть текст примерно на 90 процентов действительно взят у Шекспира.
Ну и наконец, совсем другой финал. У Шекспира скрывает своё лицо на бракосочетании с Клавдио сама Геро, а потом, открыв личико, падает ему в объятья. Здесь же ничего подобного не происходит. Ещё одна племянница Леонато, это действительно другая девушка и Клавдио действительно женится на ней, а не на Геро. Так решила Геро, она не захотела теперь иметь ничего общего с Клавдио, раз он такой-сякой.

Играет вторую племянницу, на которой женится Клавдио, не актриса, а тряпичная кукла, её сшивает сама Геро на глазах у зрителей, причем шьёт она замену себе довольно долго почти всю вторую половину спектакля.
Самое приятное впечатление от спектакля на меня произвела именно тряпичная племянница. Особенно меня порадовала её ножка, рахитично искревлённая. Ну и свадебный танец Клавдио с куклой. Это было действительно смешно. Весь Шекспир писал комедию и режиссер, вспомнив об этом, порадовал нас тряпичной куклой.

Я подробно объясняю, что происходит на сцене Брюстерского театра специально для тех участников нашего клуба, которые пойдут на этот спектакль. Потому что я сам прекрасно знал содержание пьесы, т.к. перед спектаклем посмотрел сразу два советских фильма, которые были сделаны по пьесе Шекспира. И я изучил те материалы, которые дал сам театр на сайте.
Узнал из них, что одни и те же исполнители играют совершенно разных персонажей.
Короче предпринял некоторые дополнительные усилия по разбору полёта фантазии режиссера.
Те, кто подобные усилия не предпримут, могут совершенно не понять то, что им показывают на сцене. И уйти в полном недоумении.
Вот для того, чтобы это не случилось, я так подробно разобрал увиденное. Вооружившись этим моим разбором, те, кто придут за нами, всё поймут сразу по ходу действия.

Теперь вернёмся к Шекспиру и его идеям. В этой пьесе и в другой его пьесе "Укрощение строптивой", Шекспир действительно прповедует вполне реакционную идею о том, что женщина должна быть женщиной, а не борцом за свои права.
Т.к. я - тоже реакционер, я вполне солидарен с реакционером Шекспиром.
Это не значит, что женщина не может быть лидером в семье.
Как сказал командарм Будённый "Это смотря какая бабеля".
Есть сколько угодно успешных умных обаятельных женщин, которые состоялись и как личности и достигли материального успеха, женщин, которые намного превосходят практически во всём своих недотёп-мужей или молодых и смазливых лоботрясов-бойфрендов. (В последнем случае я их назову по аналогии с "папиками" - "мамиками", но я ни в коем случае не осуждаю "мамиков", которые почему-то находят для себя домашних альфонсиков)
И конечно они достойны быть лидерами и достойны показывать своим партнерам их место. В случае мужа-ровесника, с которым прожита часть жизни, максимально вежливо, не травмируя его самолюбие, а в случае молодого альфонсика, достаточно прямо, без реверансов.
Но эти достойные женщины, "не боролось за права", они учились, работали, создавали своё дело, добивались успехов в науке, короче они всего этого достигли за счет своего таланта, трудолюбия и упорства.
И я конечно на стороне таких женщин. Впрочем, во времена Шекспира такая женщина была, более того, они были знакомы.
Это великая английская королева Елизавета Первая.
Чуть попозже, уже в России мы знаем другую такую женщину, Екатерину Великую, которая состоялась и стала великой императрицей благодаря своему уму и храбрости. И я ничуть не осуждаю Екатерину за то, что у неё были любовники моложе её.
Хотя бы потому, что Алексей Орлов и Григорий Потёмкин не были альфонсами, они были тоже храбрыми людьми, талантливыми полководцами и прекрасными организаторами. Т.е. они были достойны того, чего достигли не за счет романтических отношений с Екатериной.
Но я презираю "борцунь", которые сделали борьбу за женские права своей профессией и ничем иным заниматься не могут и не умеют. Думаю, что реакционер Шекспир, который в своих пьесах показывал, что женщина будет достойна счастья, если она всё-таки будет женщиной, а не борцом с мужчинами, тоже уважал свою королеву и не считал, что место Елизаветы у ног своего мужа.

Ну и наконец о режиссерских решениях этого спектакля. Режиссер обошелся минимальным составом и поэтому большая часть исполнителей играли не одну, а две роли. Происходило это следующим образом. Когда актёр выходил из одного образа и переходил в другой, менялась деталь одежды.


Например, когда исполнитель роли Педро Freddy Biddie выходил из образа принца Педро и становился негодяем Борачио, он на белую рубашку одевал пиджак. И раздевал его, возвращаясь к Педро.


Основная пара персонажей, Бенедикт (Ari Lew)


и Беатрис (J M Pina) играли так же и пару стражников, у Шекспира пересонажей комических. И т.д. и т.п.

Я подозреваю, что это было сделано из-за ограниченных возможностей труппы, а не потому, что так хотелось режиссеру.
Т.е. сокращение штатов на сцене было вынужденнным. Но всё это вносило дополнительный хаос в происходящее на сцене, кроме того хаоса, который создал режиссер, переделав пьесу под прогрессивные веянья.
И не сразу зрители не могли понять, кто есть кто.
Ну если кратко охарактеризовать то, что мы видели, можно воспользоваться суровым определением газеты "Правда"
"Сумбур вместо музыки".
Но как это ни странно, мы были довольны самим фактом похода в театр. Потому что в связи с ковидом, мы в театре не были полтора года, их закрыли в борьбе с коварным вирусом. Но вот наконец открыли и мы видели настоящий спектакль.
Жизнь налаживается!

Показываю несколько видео которые относятся к советской постановке Шекспира:


Алла Пугачева в фильме по Шекспиру


Молодая и красивая Лариса Удовиченко - Беатрис в том же фильме.


Ещё там играет и поёт Евгений Нестеренко


Но самая известная мелодия из этого мюзикла, это "Ночь листвою чуть колышет", но фрагмента фильма с этой песней на тьюбике нет.
Поэтому я её ставлю в концертном исполнении Муслима Магомаева.

И наконец, если вы хотите посмотреть весь мюзикл по Шекспиру, музыку к нему написал Тихон Хренников, вот ссылка:
https://kinoflux.org/65437-ljubovju-za-ljubov-1983.html

— Вы уже кому-нибудь читали свои стихи?
— Нет, а что?
— Просто... Я смотрю — у Вас глаз подбит

https://polka.academy/materials/793

На поражение: Довлатову — 80

3 СЕНТЯБРЯ

Сегодня — 80 лет со дня рождения Сергея Довлатова. Человека, сумевшего пронести себя через адские Зону и Заповедник; неудачника, мечтавшего о громкой и заслуженной славе — и не дожившего до неё двух-трёх лет; рассказчика, в чьих анекдотах узнаваемые персонажи живут и действуют более убедительно, чем их обиженные прототипы. По просьбе «Полки» Полина Барскова рассказывает о своём прочтении Довлатова, о том, что он сделал для своего времени и что его книги предлагают сегодняшней литературе.



Помню, как была поражена, когда в академической среде впервые на своё утверждение о том, что Довлатов — моё всё, встретила недоумение: «Kак это вообще может быть? Это же не литература, это так… журналистика!»

На это недоумение я тогда смогла откликнуться только недоумением, чувством столкновения с чужим: для меня двадцатилетней Довлатов был жизненно важным кодом, залогом выживания, мы разговаривали цитатами из него, так узнавали друг друга в толпе, так утешали друг друга в унынии. Я написала о Довлатове сочинение, поступая в университет, откуда его выгнали (ЛГУ — эту аббревиатуру приятель Довлатова Лев Лосев предлагал понимать как глагол), затем на экзамене по современной литературе молодой преподаватель спросил, могу ли я поговорить с ним о Довлатове, — я спросила, сколько часов, он предложил перенести эту беседу в кафе, в инфернальную пышечную, вонь которой нежно окутывала нашу филологическую школу. Однако я блефовала: вряд ли я толком знала тогда, как говорить о Довлатове. Он был нашим языком, нашим осознанием себя: так идущий в тумане не умеет описать туман. Нам, юным ленинградцам девяностых, изгнанным в новый, перелицованный, камуфляжный Петербург, Довлатов предлагал способ хоть какой-то связи с собой и с собственной историей — надо отметить, чудовищной, — будь то жизнь маргиналов, богемы, зэков или эмигрантов, он предлагал нам позицию частного лица, пытающегося очертить вокруг себя меловой круг, отогнать упырей гниющей тоталитарной империи, отличников безлюдья, нелюдь.

Чем же он предлагал защищать себя? Самоиронией, жалостью к павшим, невероятным, любовным вниманием к грязному мусорному потоку бытия.

Позже для меня стало ещё одним поражением, когда я узнала, что Довлатов (по иной версии мифа, его кузен Боря) должен был играть главную роль в «Хрусталёв, машину!» Алексея Германа. По странным причинам оба они, мои герои, мои небожители, мои любимые монстры, всегда казались как-то тесно связанными; трудные, капризные, уверенные в своей исключительности, дети плохих, невоплотившихся ленинградских писателей, удачника и неудачника.

Баловни, остроумцы, самодуры, гордецы, перфекционисты. Авторы, создавшие свои миры методом художественного сопротивления воображению, искавшие смысла в шуме и соре своего времени.


«Из какого сора растут стихи?» — спросила нас склонная к дидактике поэтесса, на что Герман откликнулся бойкой байкой о том, как он неприятным младенцем ворвался к ней в нужник: ведь именно здесь, как мы помним, передаётся наследство культуры российской.

Итак, их интересовало именно время, именно настоящее, то, что поколению их по-читателей воспроизвести (пока) не удаётся: Довлатов населяет свою прозу толпой третьестепенных-миллионностепенных персонажей, сам — то примыкая к этой толпе, то сутуло, неловко над ней возвышаясь.

Ну да, он журналист в том же смысле, как журналистом, фельетонистом был Шарль Бодлер — поэт толпы, поэт скандала, поэт витрины, обожаемой или разбиваемой.

Довлатов шляется с шелупонью, путается с кем угодно, сцепляется языком, срывает с языка, подслушивает, крадёт.

И все они, его герои, а вернее, его сгустки языка, — неудачники.

В мире, описываемом этим автором, только отбросы общества заслуживают внимания — его «лишние», блистательные и обречённые двойники автора. Довлатов сам всю жизнь ощущал себя лишним, тем, кто не сгодился там, где родился (эта отчасти придуманная неудача, чуждость удаче и поглотила его, и создала). Он ощущал себя тем, кто не смог найти своего читателя в месте обитания своего языка (я извиняюсь за простодушный парадокс — он не знал, не мог вполне принять, что именно это было его огромной удачей, ведь его желание пойти на компромисс, быть принятым Левиафаном было таково, что если бы тот всё же позволил ему публикацию, язык Довлатова вряд ли выдержал бы и поддался бы соблазну коллаборации, так началась бы порча; то же самое, я подозреваю, было интригой, пружиной литературной судьбы Бродского, столь же отчаянно желавшего славы).

Абсолютно, насквозь литературный, пропитанный, отравленный литературой Довлатов, как какой-нибудь Марк Твен, или Джек Лондон, или Грэм Грин, писатель/мастеровой/шпион, примерял всевозможные маски человеческого и социального, нырял на самое дно жизни и языка: вот он вохровец, вот он пушкинист, вот он вписавшийся в официальный литпроцесс сотрудник жовиально-мертвящего журнала «Костёр».

Всё это были остроумные перформативные приёмы, способы исследовать и развивать своё писательское «я». И вот это исследование личности во времени, в текущем, хотя и застывшем, выпавшем ему времени безвременья, представляется мне самым тут ценным. Он придумал автора-героя своего времени, главной чертой которого была небрезгливость (а брезгливому автору на исходе советского века искать было нечего). Его интересовали все люди, все ситуации, все кабаки, переулки, извивы, все способы собирать и проживать догнивающий, распадающийся советский русский язык.



У меня в кармане рюкзака всегда лежит тоненькая брошюрка «Заповедника», уже почти ветхая, бледненькая — там приютивший странника алкаш Миша, настоящий хозяин «Заповедника», рассыпает перлы великого и могучего: «На турбазе опись гаешная бозна халабудит… Расплодились шумовки, сопсюду лузгают…» Этот текст показывает нам отражение друг в друге двух языков, пушкинского — и пушкинского в его финале, в его распаде. Затем туда и отправляется грешный протагонист: вырывать язык, языки своей эпохи, бережно их изучать, хранить.

С теми самыми друзьями, с которыми мы обменивались словами Довлатова на пронзительно ледяной Университетской набережной, мы нередко обсуждаем сейчас, как имеет смысл изучать Довлатова, что может здесь быть полезно — его связь с наслоениями петербургского/ленинградского, его связь с оттепельным брожением, его связь с американской литературой в переводе?

Иногда мне кажется, что само это явление — Довлатов — это перевод Чандлера и Хэмингуэя на язык родных осин и осиновых колов, незабываемых ржавых парадных. Словно я смотрю фильм-нуар в дубляже: отчаянный отверженный герой счастия не ищет и не от счастия бежит, а плутает дантеподобно, фланёрствует среди плохих женщин судьбы, неверных друзей, заботливых, душевных гэбистов и стукачей; его задача — не терять отчаяния и фиксировать эти отношения с отчаянием.

Лазарь Фрейдгейм: Реальное и надуманное: о К. Симонове и антисемитизме | ЗАМЕТКИ ПО ЕВРЕЙСКОЙ ИСТОРИИ (berkovich-zametki.com)

Меня поразил выплеск ряда материалов, обвиняющих писателя Константина Симонова в махровом антисемитизме в нынешних, совершенно других условиях. Бойкие, зубодробительные заголовки: «Борьба Симонова с писателями — евреями, ветеранами войны», «Вырождение души Константина Симонова», «Еще раз о подлости Константина Симонова», «Палач — Константин Симонов»…

Лазарь Фрейдгейм

РЕАЛЬНОЕ И НАДУМАННОЕ: О  К. СИМОНОВЕ И АНТИСЕМИТИЗМЕ

Создание мнимой реальности могло бы образовать особый раздел окололитературного сочинительства. Особо благодатную почву этому создают возможности интернета. Эффектная утка, выпущенная в популярный водоём, может появиться в поле зрения многих тысяч людей в течение нескольких часов. Порой это, вероятно, действует на утковода сильней, чем гром театральных аплодисментов на острослова.

( Collapse )