(Дополнение к предыдущей записи.)
Верещагин. "Нападают врасплох".
Я не дополнил предыдущую запись, сделав там update, по двум причинам.
1. Эта мысль мне пришла в голову позже на сутки.
2. Предыдущая запись слишком велика, учитывая кусок из "Нового мира", ее уже расширять было невозможно.
Ну а теперь - по сути. Мне кажется, что Сергей Беляков в своей главе про Таджикистан и восторженное отношение Гумилева к Средней Азии зря не выдвинул вполне правдоподобную гипотезу: Лев Гумилев, кроме всего прочего, вдохновлялся еще стихами отца, его туркестанским циклом.
И еще. По-моему, этот цикл очень созвучен стихам Редьярда Киплинга, его "Афганскому циклу".
Спит Кабул в пыли и зное...
Саблю вон, труби поход!
Лучше б мне на дно речное,
Чем ребятам... Чёртов брод!
Два гиганта, Киплинг и Гумилев, в моем сознании очень близки.
Позволю себе напомнить самое известное стихотворение туркестанского цикла.
Туркестанские генералы:
Под смутный говор, стройный гам,
Сквозь мерное сверканье балов
Так странно видеть по стенам
Высоких старых генералов.
Приветный голос, ясный взгляд,
Бровей седеющих изгибы
Нам ничего не говорят
О том, о чем сказать могли бы.
И кажется, что в вихре дней,
Среди сановников и денди,
Они забыли о своей
Благоухающей легенде.
Они забыли дни тоски,
Ночные возгласы: "к оружью",
Унылые солончаки
И поступь мерную верблюжью;
Поля неведомой земли,
И гибель роты несчастливой,
И Уч-Кудук, и Киндерли,
И русский флаг над белой Хивой.
Забыли? Нет! Ведь каждый час
Каким-то случаем прилежным
Туманит блеск спокойных глаз,
Напоминает им о прежнем.
"Что с вами?" — "Так, нога болит". —
"Подагра?" — "Нет, сквозная рана".
И сразу сердце защемит
Тоска по солнцу Туркестана.
И мне сказали, что никто
Из этих старых ветеранов,
Средь копий Греза и Ватто,
Средь мягких кресел и диванов,
Не скроет ветхую кровать,
Ему служившую в походах,
Чтоб вечно сердце волновать
Воспоминаньем о невзгодах.
Верещагин. "После неудачи".
