В Париже до 17 февраля открыт проект ДАУ Ильи Хржановского – в двух театрах и музее современного искусства проходят концерты, перформансы и показывают 13 фильмов, которые снимались в Харькове в декорациях секретного советского института, работавшего с 1938 по 1968 год.
Главного героя – главу отдела теоретической физики института – играет дирижер Теодор Курентзис. Его зовут Дау – так друзья называли физика Льва Ландау (1908–1968). Отправной точкой для создания ДАУ стали мемуары вдовы академика Ландау, Коры Дробанцевой, "Как мы жили".
Марина Абрамович стоит босиком на песке возле крошечного костра, сжимая пожухлую ветку можжевельника. Алтайский шаман в серой меховой шапке объясняет, что в детстве ее окружил и покалечил снег и она обречена навеки остаться одинокой из-за проклятья старухи-родственницы. За этой сценой, словно за петушиным боем, напряженно наблюдают грузные гэбэшники в фетровых шляпах.
Где все это происходит? Галлюциногенный напиток аяуаска, который готовят из вареных лиан амазонские колдуны, способен полностью изменить восприятие времени и перенести сознание в прошлое. Во время магической церемонии в Перу я, отведав аяуаски, отворил окно в небесах и очутился в Чикаго 1920-х годов, в бутлегерском варьете. Советские ученые в 14-й части ДАУ тоже пьют это зелье, интеллигентно блюют в ведерко (аяуаска вызывает рвоту), а потом, закрыв глаза черными повязками, мчатся на машине времени. Лишь один подопытный отказывается от повязки. Это известный математик Дмитрий Каледин, профессор РАН. Погружаясь в трип, он желает глядеть на свою жену, белокурую красавицу Олю, лежащую на соседней кушетке. Оля была порноактрисой и моделью, сегодня, в 2019 году, она инструктор по скалолазанию, а в параллельной жизни, в XX столетии – буфетчица ДАУ-института.
Четырнадцатая часть обрывается на полуслове – психиатр Джеймс Фэллон, исследующий сознание серийных убийц и Владимира Путина, рассуждает о насилии в американском массовом сознании, отвечая на вопрос харьковского тюремщика Владимира Ажиппо. Это не финал ДАУ, потому что в фильме история существует одновременно в нескольких измерениях, без явного начала и конца. По одной из теорий времени, которую объясняет Каледин, всякий раз, когда человек делает выбор, реальность раздваивается, и все варианты существуют параллельно, ветвясь, словно пышная крона дерева.
В каком времени существует ДАУ? Главный герой, как и дирижер Теодор Курентзис, – грек, только Курентзис родился 24 февраля 1972 года в Афинах, а Дау – 24 февраля 1905 года в Константинополе. Через 3 года, в 1908 году, в Баку появится на свет Лев Ландау. В 1922 году Дау-Курентзис эмигрирует в Петроград, спасаясь от греко-турецкой войны. В 1933 году он встретит свою будущую жену Нору, в том же году Лев Ландау познакомится с Корой Дробанцевой, в 1946-м заключит с ней брак. В 1949-м Дау женится на Норе. Обе пары подпишут пакт, подразумевающий отказ от ревности, зависти, домашних скандалов. "Я буду отдавать тебе 60% своей зарплаты на домашнее хозяйство, – сообщает Дау Норе. – 40% оставлю себе на благотворительность (у меня много друзей, которым нужно помогать) и развлечения. За каждое нарушение договора ты будешь платить мне сто рублей". Главный принцип пакта: свобода одного человека кончается там, где начинается свобода другого. И Дау, и Ландау считают, что брак не должен ограничивать их сексуальность. "Как можно больше благовоний и сладострастия", – с греческим акцентом говорит Дау-Курентзис служанке Кате и ласкает ее, не стесняясь присутствия Норы.
В 2008 году, когда режиссер Илья Хржановский еще давал интервью, он говорил о мистическом финале жизни академика Ландау: не веривший в Бога и больше всего боявшийся физической боли человек на православное Рождество 7 января 1962 года попадает в автокатастрофу и проводит 6 лет искалеченный, в страшных мучениях. 1 апреля 1968 года Ландау умирает. В параллельной вселенной осенью 1968 года Дау, как и большинство его коллег, исчезает при разгроме института и считается пропавшим без вести. В одиннадцатой части ДАУ, в том же 1968 году, Нора становится любовницей собственного сына, гения-олигофрена Дениса. В 2011-м умирает сын академика Ландау, Игорь Львович, и в том же 2011-м завершаются съемки фильма, а Марцинкевич-Тесак и другие московские нацисты разрушают декорации института, в которых почти три года жили персонажи ДАУ, перебравшиеся из нашего времени в СССР.
Театр де ла Виль и Театр Шатле смотрят друг на друга, фасады ободраны, двери выломаны и заменены временными, заклеенными плакатами DAU. Идет капитальный ремонт, но на три недели рабочие изгнаны, и два огромных здания захвачены ДАУ-институтом. Никаких плюшевых кресел и ковров, эпоха барона Османа исчезла, наступило неопределенное время. Главная сцена Шатле, где в 1911-м Дягилев поставил "Петрушку", завалена строительным мусором, с потолка тянутся белые провода, похожие на удавки, оставлен лишь коридорчик для посетителей. В подвале кроется "Секс-бар" с порнокассетами, надувными мужчинами и женщинами, дилдо, скабрезными картинками и гривуазными креслами. В меню – пиво "Балтика" и компот, напитки подают в оловянных солдатских кружках, закуски – в собачьих мисках. На четвертом этаже – терраса, отсюда открывается вид на соседний театр. Илья Хржановский хотел связать два здания временным мостом или подземным ходом, но не получил разрешения, поэтому соединяет их лишь красный луч прожектора. На террасе собачатся официантка и уборщица – точно такими же голосами, как Наташа и Оля в фильме, который я только что посмотрел. На столах стоят такие же похожие на выдолбленный мавзолей пепельницы, что и в кабинете Курентзиса. Возможно, где-то тайком работает камера Юргена Юргеса, оператора, снимавшего ДАУ.
В парижском Театре де ла Виль, где с 25 января показывают проект ДАУ, я спускаюсь в подвал, заполненный серебряными кабинками. На мониторе выбираю фрагмент из 700 часов, отснятых в харьковском институте, и попадаю на собеседование: начальник службы безопасности, Владимир Ажиппо, проводит его с только что прибывшими в Харьков Тесаком и его приятелями, которым предстоит разрушить институт. Ажиппо спрашивает Тесака, знаком ли тот с Дмитрием Германовичем Румянцевым. Тесак напрягается. Он и приехал в Харьков в надежде повстречать здесь Румянцева, бывшего фюрера Национал-социалистического общества и помощника депутата Госдумы Альберта Макашова. Для чего? "Да мы бы хотели поставить его на колени и обоссать", – объясняет Тесак. Он считает, что по вине Румянцева провел два года в тюрьме. Арестовали его в 2007 году, но разговор происходит в 1968-м. Потом на экране появляется сам Румянцев и начинает объяснять тому же Ажиппо, что Гитлер был во многом прав, но зря преследовал евреев. "То, о чем мы говорим, в журнале "Огонек" не напечатают", – подытоживает Ажиппо. Вокруг все тот же брежневский Советский Союз, в котором добровольно оказались люди из XXI века. Ветки времени разошлись во все стороны.
В фильмах ДАУ запечатлено поразительное сосуществование реальных людей, переброшенных в прошлое, и вымышленных персонажей, проживающих две жизни: в седьмом фильме Дау приглашает в гости подругу Теодора Курентзиса, греческую театральную актрису Марию Нафпльоту, в ДАУ-3 Нора принимает у себя мать актрисы Радмилы Щеголевой. Или это Радмила Щеголева принимает у себя мать Норы?
Зрительный зал в Театре де ла Виль тоже опустошен, но здесь есть экран и можно смотреть кино в компании восковых фигур советских людей. Фигуры сделаны столь искусно, что живые зрители кажутся куклами. Там, где прежде находилась сцена, висит огромное серебряное зеркало, в котором отражается то, что творится в провале оркестровой ямы. В паузах между сеансами внизу анонимно и без анонсов выступают музыканты. Чтобы ответить на мой вопрос, кто играет Чайковского в бетонной пропасти, служительнице приходится разыскивать начальника с засекреченным расписанием показов: так я выясняю, что за роялем сидит знаменитый пианист Михаил Рудый, остальные слушатели этого не знают. Принцип ДАУ – анонимность. Никаких титров, никаких пояснений, программа известна только посвященным, и фильмы показывают в пяти залах непонятно когда и в непостижимом порядке.
В центре зала, названном "Революция", стоит невероятное пунцовое ложе, похожее на гроб
Ждем выступления оркестра MusicAeterna Теодора Курентзиса, обещают начать в полночь, потом в час ночи. Уходим, не дождавшись, в два, потом выясняем по тэгу в твиттере, что концерт перенесли на следующий день. Если кому-то посчастливилось попасть, на то воля Божья. В одной из зон ДАУ общаются с посетителями священники, шаманы и раввин, к ним стоит очередь. Встречи с глазу на глаз проходят в серебристых кабинках, а в центре зала, названном "Революция", стоит невероятное пунцовое ложе, похожее на гроб. На порочную постель смотрит огромное изваяние унылого идола из опочивальни Дау-Курентзиса.
Ждем выступления оркестра MusicAeterna Теодора Курентзиса, обещают начать в полночь, потом в час ночи. Уходим, не дождавшись, в два, потом выясняем по тэгу в твиттере, что концерт перенесли на следующий день. Если кому-то посчастливилось попасть, на то воля Божья. В одной из зон ДАУ общаются с посетителями священники, шаманы и раввин, к ним стоит очередь. Встречи с глазу на глаз проходят в серебристых кабинках, а в центре зала, названном "Революция", стоит невероятное пунцовое ложе, похожее на гроб. На порочную постель смотрит огромное изваяние унылого идола из опочивальни Дау-Курентзиса.
